До недавнего времени экскурсоводы в Москве и Ленинграде говорили, что куранты Спасской башни Кремля и куранты собора св. Петра и Павла вызванивали царский гимн "Боже, царя храни!". На самом деле они звонили другую мелодию, гимн "Коль славен", написанный известнейшим писателем и поэтом XVIII века, куратором Московского университета Михаилом Матвеевичем Херасковым для ритуальных масонских трапез. Но несмотря на это гимн был широко известен и исполнялся на торжественных церемониях, никакого отношения к масонству не имевших.

Херасков был одним из самых деятельных масонов конца XVIII века. Он получил посвящение в 1775 году в одной из лож Рейхелевской системы, в 1780 году как член-основатель принимал участие в работах тайной новиковской ложи "Гармония", затем в момент создания самостоятельного русского масонского правления сделался членом Капитула VIII Провинции и в том же году вошел в Орден Злато-Розового Креста. Оставаясь членом Капитула был также Ритором Провинциальной Ложи. Все это свидетельствует о том вилянии, которое он имел на масонскую деятельность в Москве, на его активное участие во многом, что тогда происходило в ложах.

Мало кому известен и другой факт: здание московского Музея Революции на Тверской, где до 1917 года собирался Английский клуб, начиналось как дом Хераскова, и в нем собирались московские масоны.

О принадлежности к масонскому братству М.М.Хераскова говорят и его литературные произведения. В 1768 году, еще до своего посвящения он пишет повесть "Нума Помпилий, или Процветающий Рим", которому предпосылает эпиграф: "До помятуют все человеки, что они братья суть!". Его взгляды, человека кроткого и гуманного, вполне соответствовали тем нравственным идеям, которые стремилось распространять масонское братство. Принятие его в Братство только укрепило их. Почти все произведения М.Хераскова - и мистическая поэма "Владимир", и ода "К Богу", и стихи "К большому Маскараду" - объединены одной идеей, во всех говорится о святом посвящении, золотом веке Астреи, священном храме и т.д.

О кипучей и бескорыстной деятельности М.Хераскова говорит более чем полувековой период его работы в Московском университете. В 1755 году, почти сразу после его основания, Херасков был назначен асессором конференции. Его обязанностью было наблюдение за поведением студентов и заведование делами типографии. С 1763 года он уже ректор университета и настойчиво добивается введения русского языка в преподавание. С 1770 по 1775 год он проводит в Санкт-Петербурге, где знакомится в Николаем Новиковым, который редактирует известные сатирические журналы, Вернувшись в Москву и став в 1778 году куратором университета, привлекает многих выдающихся и интересных людей к преподаванию. Он убедил Н.Новикова взять в аренду университетскую типографию, книжную лавку и газету "Московские ведомости", издававшуюся при университете. Он же пригласил в университет и профессора Шварца, талантливого лектора, который не только объединил своим преподаванием студенческую молодежь, но и распространил свое влияние за пределы университета.

Помимо этого М.Херкасков создал Вольный Благородный пансион, сыгравший яркую роль в истории росийского просвещения, он же принимал участие в учреждении Педагогической семинарии, Собрания Университетских питомцев, и Дружеского Ученого Общества. Все эти организации связывали университет с широкими слоями московского общества и превращали его в учреждение, значащее больше, чем просто храм науки.

Херасков до старости сохранил небывалую свежесть духа. Через его влияние прошли три литературных поколения. Державин и Фонвизин, Дмитриев и Карамзин, Мерзляков и Жуковский - все они были увлечены нравственной высотой и идеализмом, которые Херасков внес в литературу.

Гонения на масонов задели М.Хераскова лишь косвенно, однако долго после этого его обходили в чинах и не выпускали из-под постоянного полицейского наблюдения. От преследований его избавило заступничество Державина. Известны его стихи к портрету Михаила Матвеевича Хераскова:

Любимец русских муз (в нем наш Вергилий цвел)

Монархов подвиги, дела героев пел.

Се вид его лица, души - стихи свидетель, 

А жизни - добродетель.